Начало: http://proza.ru/2023/07/04/77
Мишаня был сосед как сосед. Хоть пруд пруди. Знакомы с юности, учился на пять классов старше. После школы потерялись. Обычное дело.
Мужик колоритный во всех отношениях. Видный. Кажется, этим словом именуют стать. Русая с проседью, густая шевелюра, всегда зачесанная назад, волнами накатывала на затылок и мелкими стриженными барашками разбивалась о крепкую загорелую шею. Синеву глаз оттеняли пушистые ресницы, и если бы не усы, он мог бы смело претендовать на двойника Есенина. В свой полтинник Мишаня имел подтянутую фигуру. Любитель выпить и закусить, он не злоупотреблял ни тем, ни другим, потому вредные привычки со временем не отразились ни на его лице в виде каких-нибудь пузырей под глазами, ни на теле в виде все тех же пузырей.
Любимец и ценитель женщин вот уже четверть века жил один. С бывшей женой они сумели сохранить нормальные отношения. С детьми виделся постоянно. Подросший сын даже переехал к нему, и до женитьбы жил в его квартире. Теперь Мишаня еще вдобавок и дед. Наверное, хороший дед. Иначе сын не сплавлял бы ему на выходные внуков.
Женщины хоть и были не прочь посетить его холостяцкий уголок, надолго там не задерживались. Я была в курсе многих его любовных похождений, поскольку, Мишаня посвящал меня в них без моего на то согласия, и зная его, приходила к выводу, что чаще не женщины были виновницами размолвок, а он сам. Его утомляло чьё-то длительное присутствие в доме. Привык быть хозяином без привлечения посторонней помощи. Поддерживал армейский порядок в жилище, ухаживал за садом и особо ревностно - за цветами, что придавало его породистому обличию особую окраску.
- Натк, глянь! - кричал он, сквозь рабицу заметив, что любуюсь его цветами. - Новый сорт прижился! - и тыкал пальцем в какую-нибудь клумбу.
- Цены тебе нет, Мишка! - кричала я в ответ. - Цветы тебя любят, а бабы от тебя бегут!
- Минуточку! Минуточку! Возражу! Из-за меня до сих пор девки дерутся: одна говорит - возьми его себе, а другая - да на хрен он мне нужен! - и пошло-поехало. Шуточки-прибауточки.
Парадокс: все эти приговорки, нарочитая грубость с пошловатой прослойкой и случающийся словесный понос в целом не вредили образу интеллигента на выданье. Мишаня умел быть гармоничным в общении, превращая плосковатый юмор и матерок себе в плюс. Он смешил походя, миксуя фольклор с классикой. Складывалось впечатление, будто родился он для того, чтобы создавать настроение человеку, к которому испытывал симпатию.
Ко мне Мишаня точно испытывал симпатию, давно считал своей, а потому не давал грустить.
Подхватив одной рукой выуженные из багажника пакеты, второй опираясь на трость, он умудрился отворить передо мной калитку и галантно пропустил вперёд.
На полпути к дому я притормозила, оценивая его походку: вот ведь как бывает, сделал мужик операцию - заменил коленный сустав. Да что-то замена не хотела приживаться, уж второй год ковыляет. Трость помогала Мишане преодолевать внезапно возникающую боль и удивительным образом ему шла.
- Что смотришь? Чёрт хромой? - он насупил брови и с суровым выражением лица прошёл мимо, поставил пакеты у крыльца и смешно повернулся на одной пятке:
- Вот смотри, - картинно отбросил в смородиновый куст трость и, как цапля, поджимая одну ногу, пошел на меня. - Не, ты чуешь, чуешь?
- Чую. Только поакуратнее ногами-то сучи. Не ровен час, загремишь.
- Тебе бы всё смехуёчки. А я ведь иду. Иду прямо. Не хромаю. И заметь, к тебе иду, а не к какой-нибудь левосторонней.
- Спасибо на добром слове.
- А тебе эти добрые слова нужны? Ты ж скала. Кремень. Глыба ледяная. Ничем не проймёшь, - он вздохнул. - Ты в дом-то зайдёшь или с комарами останешься?
Дом обдал меня сухим прелым духом. Те же сухоцветы в вазах, являвшие мне прошлую жизнь и напоминавшие о вкусе к ней. Те же тканные половички, лежащие скатанными у книжного шкафа. Круглый стол на изогнутых ножках, четыре венских стула, икона на резной угловой полке, дрова, сложенные у печки, и солнечный свет, льющийся в окна сквозь тюль.
По дороге сюда я запретила себе эмоции. К чему рвать сердце, если все равно пока не смогу здесь бывать.
Я растворила оконные рамы. Потом аккуратно сняла покрывала с дивана и кресла и попросила вошедшего следом Мишку их выбить. Затем протёрла мебель и подоконники, вымыла пол. На большее меня не хватило. Что ж, и то ладно. Заглянула в соседнюю комнату - всё на месте - вернулась, легла на диван, подложила под спину тугую думочку, гладью расшитую когда-то мамой, и закрыла глаза.
Продолжение: http://proza.ru/2023/07/04/82